Растроганная этим моим заверением, Настя улыбнулась улыбкой No 6 ("Неожиданная радость" ) и погрузилась в раздумье.
У жены моей очень выразительное лицо, и по нему я всегда догадываюсь, что она скажет. Все ее улыбки я давно систематизировал, каждой дал номер и наименование. В то утро я с особым вниманием следил за сменой ее улыбок и вдруг заметил, что губы ее сложились в улыбку No 38 ("Предподарочную"). Это меня несколько встревожило.
Настя - существо доброе и неглупое. Но на подарки у нее какой-то свой взгляд - или, вернее, свой бзик. Если бы я, например, собрался бы в челноке переплыть озеро Байкал, она непременно презентовала бы мне бочку с пресной водой, дабы я не умер от жажды; а ежели бы я решился пешим ходом пересечь пустыню Сахару, Настя в лепешку бы разбилась, но раздобыла бы мне спасательный круг, чтобы я, чего доброго, не утоп в пути. Вот и теперь она замерла в улыбчивом раздумье - затем произнесла решительным голосом:
- Так и быть, вручу его тебе сейчас. Вообще-то я его в день твоего рождения подарить хотела... Но дарю досрочно. Только дай мне святую клятву, что возьмешь его с собой и нигде не потеряешь.
Я стал перебирать в уме предметы мужского рода, один из которых могла преподнести мне Настя, но зная непредсказуемость ее подарочной фантазии, ни к какому ясному выводу прийти не смог. Потом вдруг вспомнил, что последнее время она повадилась намекать мне, что я стал полнеть, что каждый человек должен каждый день совершать пятикилометровую пешеходную прогулку. У меня мелькнула мысль, что на этот раз меня ждет подарок логически осмысленный, то есть шагомер.
- Клянусь! - твердо произнес я. - Клянусь, что возьму его с собой и доставлю обратно на Землю в полной сохранности, из кармана не выроню!
- Ну, в кармане он не поместится, - снисходительно молвила Настя. Подойдя к комоду, она выдвинула нижний ящик и извлекла оттуда фамильный топор. Топорище его выполнено из дуба, и на нем сверкает серебряная дощечка, на коей значится:
Т О П О Р
(Трест Общественного Питания Октябрьского Района)
За непорочную службу - бухгалтеру А. Г. Лукошкину!
Топор этот достался Насте в наследство от ее покойного деда, и вот теперь она вручила мне это мужское орудие труда в знак того, что считает меня настоящим мужчиной. Я принял подарок и сказал, что польщен и обрадован, но в полет брать эту громоздкую штуковину не собираюсь, нужна она мне, как слепому велосипед.
- Но ты дал клятву! - возмутилась Настя. - Мало того, что ты черт тебя знает куда летишь по межпланетному блату, ты еще и клятвопреступником хочешь стать! Выбирай: или топор и я, или ни топора, ни меня! Или топор - или развод! Я, разумеется, предпочел топор. Настя сразу успокоилась, на ее лице возникла улыбка No 22 ("Радость примирения"). Улыбнулся и я. Нет, я не обижаюсь на Настю за ее вспышки.
Хвала терпенью и покорности,
Нрав добрый - это благодать,
Но микродолей дамской вздорности
Супруга вправе обладать.
(...)
Возле ручья высилось мощное чертежное дерево, и я решил, что здесь - самое подходящее место для моего временного пребывания. Сбросив со спины рюкзак, я взялся за топор и принялся обрубать нижние ветки. Рубил их не у самого ствола, а с отступом сантиметров в пятнадцать, чтобы получилось нечто вроде лестницы для восхождения на мою будущую жилплощадь. Срубленные ветви я, не жалея усилий, перетащил вверх и уложил на ветви, горизонтально отходящие от ствола. Получилась жилая площадочка; она возвышалась над землей метра на четыре, и это сулило мне безопасность.
Свершив сей труд, я направился на поляну, полакомился там ягодами, потом, взяв рюкзак, поднялся в свое гнездышко и разлегся там, как граф. Ветви приятно пружинили подо мной, а уходящая надо мной ввысь крона дерева защищала от лучей фемидского солнца и от возможного дождя. Устроился я неплохо; будь здесь Настя, она оценила бы мою смекалку и озарила бы меня улыбкой No 39 ("Нежное одобрение"). А я сразу бы указал ей, что ее ТОПОР очень помог мне. Позже я пришел к выводу, что иногда самые нелепые на первый взгляд советы и самые ненужные подарки приходят к нам на помощь в трудный час, если они даны нам от чистого сердца. Быть может, душа дарящего, сквозь напластования грядущих дней и событий, предвидит тот миг, когда ее дар обретет для нас спасительную необходимость?