При появлении этой искорки Нелли почудилось, что небо не то опрокинулось на него, не то отъехало еще дальше, и он вскочил, словно стряхнувшись ото сна; однако сном показалось ему скорее все то, что было вокруг, затерянное во мраке ночи: его крестьянская хижина, потрескавшаяся и закопченная, мул и двое ослят на жнивье и - где-то совсем далеко - робкие огоньки Раффадали, его родной деревеньки.
Светляк все еще сидел тут, на соломе, совсем рядом. Нелли сгреб его в кулак и, разглядывая на дне мозолистой ладони, где светляк продолжал излучать слабое зеленое мерцание, думал, что эта "пастушья свечка" явилась ему как вестница далеких лет его счастливой юности; быть может, это тот самый светлячок, что одной июньской ночью, лет сорок пять тому назад, запутался в черных волосах Трезуцци Тумминиа, которая вместе со своими подружками из Раффалади осталась на ночь на вот таком же току, чтобы при луне, под звуки цимбал, плясками отпраздновать конец жатвы.
- Эх, молодость, молодость!
Как испугалась тогда Трезуцци Тумминиа этого крохотного червячка,
заползшего ей в волосы! Она
не знала, что это всего-навсего "пастушья свечка". Нелли вспомнил,
как он подошел к ней,
осторожно, двумя пальцами снял светлячка, показал его Трезуцци и
торжественно, словно собираясь
читать стихи, произнес:
- видишь этот огонек? Он хотел превратиться в звезду у тебя на лбу.
Так Нелли начал ухаживать за Трезуцци Тумминиа еще в те далекие времена, когда мир был совсем иным! Но из-за старой семейной распри родители воспротивились их браку; потому-то Трезуцци вышла замуж за другого, а он женился на другой. С тех прошло больше сорока пяти лет, он овдовел, овдовела и она около десяти лет назад... Но, интересно, к чему бы это светлячок вдруг взял и вернулся? Почему он решил сверкнуть перед глазами Нелли именно тогда, когда ему так грустно и одиноко? Почему светляк выбрал место на мокрой соломе, да еще рядом с ним?
Вытащив из кармана клочок бумаги, Нелли аккуратно завернул в него
светляка; остаток ночи старик
уже не спал и только думал, чему-то усмехаясь про себя. На рассвете
Нелли увидел девочку,
которая возвращалась по тропке, протоптанной мулами, домой, в
Раффадали.
- Нику, Никуццу, поди-ка сюда! - окликнул он ее из-за своей загородки.
Глаза его при этом смеялись; казалось, что и лицо вот-вот расползется
в улыбке. Подперев рукой
колючий, давно не бритый подбородок, Нелли спросил:
- Знаешь тетю Трезу Тумминиа? (...) - растолковывал Нелли. - Знаешь
ее? Так вот, гляди: тут в
бумажке - "пастушья свечка". Смотри не выпусти и не раздави ее!
Отнесешь тете Трезе и скажешь,
что тебя, мол, послал Нелли Згембри и что, тут в бумажке, тот самый
светлячок, которого тетя
Треза видела много-много лет назад! Понятно? Главное, не забудь
сказать: "Тот самый, что
много-много лет назад!" Вечером принесешь ответ. Получишь печеных
каштанов. Ну, беги!
(...)
Вечером девчонка принесла ответ:
- Тетя Треза велела передать, что волосы из черных сделались белыми и
что свечка потухла.
- Так и сказала?
- Да.
На следующий день, побрившись и приодевшись, словно жених, Нелли сам направился к Трезе Тумминиа, дабы заверить ее в том, что огонь "пастушьей свечки" по-прежнему горит в его сердце так же, как в тот день, когда он впервые зажегся на лбу у Трезы наподобие звезды.
- Давай поженимся и зарежем свинью!
Треза пихнула его обеими руками в грудь.
- Проваливай-ка ты лучше отсюда, глупый дед!
Но при этом Треза смеялась. Понятно, о том, чтобы зарезать свинью не могло быть и речи. А вот насчет свадьбы... что ж, можно подумать!